Довольная собой, улыбалась. Не хотелось оставаться с ним наедине. Я просто не выдержу этого.

— Если она согласится, в чем я сомневаюсь…

Я вновь победила. Ведь в том, что Альцина даст согласие, в отличие от Габриэля, не сомневалась. Жаждет свободы? Будет ей свобода. К тому же, раз я ей понравилась, возможно, захочет познакомиться поближе. Видимо, Габриэль хуже знает свою невесту, чем я.

— Канья, сосредоточься, — наставляла старуха.

— Не торопи ее, — мягко одернула Псигелия, — она сама должна понять, что Тьма и Свет едины.

В самом центре небольшой поляны неспешно вырастала яблоня. Вот появились новые ветки, из набухающих почек прорывались первые листья. Дерево стремилось к голубому небу и солнцу. На тонких молодых ветвях показались белые бутоны, мгновенно превращающиеся в цветы. Но тут Канья опустила руки, и дерево замерло, прекратив свой неестественно быстрый рост.

— Я не понимаю, зачем? — недовольно протянула девушка, устав не от бессилия, а от растерянности.

Великая богиня подошла к ней, выставив вперед белоснежные ладони.

— Положи свои на мои, — приказала она юной ведьме. — Ты дочь моя, в тебе часть моей силы. Она отличается от той, что есть у светлых магов или темных, к которой ты привыкла. Тебе подконтрольны, как и Тьма, так и Свет.

Канья послушалась и прикоснулась к великой Богине, матери всех ведьм.

— Ты чувствуешь силу жизни? — продолжила Псигелия. Дерево возобновило свой рост. Цветы стремительно превращались в спелые плоды.

— Чувствую, — ответила Канья. — Но зачем губить дерево?

— Давай дойдем до конца, — мягко призвала к терпению великая Богиня, игнорируя вопрос.

Листья, только что появившегося дерева, начали желтеть и засыхать, плоды гнить и опадать на землю.

Глаза женщин наполнились Тьмой.

— Жизнь заканчивается смертью — это неизбежно, — прозвучали размеренные слова Псигелии, мелодично разливаясь и теряясь в шуме леса.

— Обязательно умирать? — наивно поинтересовалась Канья, с уст которой уже сошло сотни оставшихся без ответов вопросов.

— Почувствуй, — не объясняя, немного улыбаясь, ответила великая Богиня. — Почувствуй, как Тьма сменяется Светом. Как дает ему расти, распространяться дальше.

Воздух потяжелел заполнившись магией. Магией жизни и смерти. Упавшие на землю плоды пустили ростки. Из каждой косточки прорастали новые деревья. Быстро, стремительно, покоряясь силам великой Богини и маленькой ведьмы.

— Каждая смерть порождает новую жизнь. Баланс и единство, — продолжала великая Богиня.

— Я… — неуверенно пробормотала Канья, — кажется, я начинаю понимать.

Вокруг разросся целый сад. Деревья гибли, рождая себе на смену десятки новых.

— И это все от одного семечка, — заключила Псигелия. — Также и с душами. Наполненные Светом настоящей любви, они дают не просто новую жизнь. Рождают новую душу. Но без Тьмы не будет Света. Не будет баланса. Наш мир погибнет, если его не восстановить. Ты никогда не задумывалась, почему наш мир населяет не так уж и много магов и людей, а с годами их становится еще меньше. Это последствия борьбы с Тьмой. С тем, без чего Свет не может существовать.

— Я понимаю теперь, почему в мире Анны столько людей. В существование того мира никто не вмешивался, — высказала догадку Канья.

Великая Богиня лишь одобрительно улыбнулась, подтверждая правоту мыслей.

— Ты сыграешь свою роль в восстановлении прежних порядков, внучка, — подключилась к разговору старуха. — Рыба гниет с головы.

— Но что я должна сделать? — не понимала Канья. — И почему вы сами ничего не сделаете?

Девушка непонимающе смотрела на великую Богиню, в которой было столько магии, что в темноволосой головке не укладывался весь масштаб. В ней были и Свет, и Тьма. Она могла свернуть горы в прямом смысле слова и вновь восстановить их. Растопить воды Замерзшего моря. Озеленить пустыни Мертвых земель.

— Я многое могу, — согласилась Псигелия. — Но после создания мира, после сотни прожитых жизней, что длились века, в нас осталось недостаточно магии, чтобы создать нечто подобное вновь. Я не могу восстановить все в одиночку. Есть кое-что еще, о чем не подозревают маги и люди.

— О чем вы? — снова не понимала Канья.

— Ты знаешь, как появились Мертвые земли?

— Конечно, — уверенно ответила Канья. — Великий жрец ордена Тьмы хотел погубить все живое…

— Я тоже так думала когда-то, винила себя в этом, пока мне не открылась правда.

— Все обстоит иначе, внучка.

— Может, хватит говорить загадками? — начала психовать Канья.

— Сначала позволь Свету и Тьме завладеть тобой, — Псигелия приложила ладонь к груди Каньи, где было сердце. — Откройся для них, прими как две равные и единые силы, как одно целое.

— Но разве Тьмы, что принесет великий жрец, недостаточно? — недовольно произнесла Канья, сморщив нос. — Зачем мне впускать ее в себя?

— Ты заблуждаешься, как и все, он не погубит ни наш мир, ни какой-либо другой. Он никогда этого не делал и не хотел. Он дал гораздо больше Света этому миру, чем кто-либо еще.

Лес наполнился звонким смехом Псигелии. Она закружилась по поляне, подставляя лицо солнцу.

— Скоро мы будем вместе, любовь моя, — прошептала она, улыбаясь небу, всматриваясь в него, — ты простишь меня, знаю, я все для этого сделаю.

Почему-то Канья слышала в этих словах нечто угрожающее и зловещее. Но кто будет спорить с великой Богиней?

Глава 18

Как я и предполагала, Альцина с радостью согласилась отправиться в Маир без делегации и внимательного надзора воспитательниц. Увидев, как девушка обрадовалась этому предложению, Габриэль, бросив несколько предостерегающих слов воспитательницам, не дал тем шанса отговорить или как-либо воспрепятствовать этой поездке. И наша своеобразная троица, погрузив на лошадей вещи для ночлега и провизию, отправилась в путь.

— Вы так и не расскажете причину нашей спешки? — поинтересовалась Альцина, спустя несколько часов молчания, сопровождающего нас всю дорогу.

— Неотложное дело к верховному хранителю ордена Света, — уклонился от разъяснений Габриэль. — Тебе не стоит вникать в дела совета, Альцина.

— Не рано ли тебе решать, во что ей вникать, а во что нет? — возмутилась я, влезая в разговор. Молчать бы, но женская солидарность не позволила. Габриэль одарил меня недобрым взглядом за попытку дать девушке немного прав и свобод. Но кого этим не проймешь?

— Вы, конечно, не маги Огненных гор, — обратилась я к ним обоим, — но не кажется ли вам, что угнетать женщин неправильно? Мы не глупее мужчин и вполне можем решать политические вопросы.

— А некоторые и не слабее, — подметила Альцина. Ох, чувствую я, Габриэль пожалеет об этой поездке.

— А чем отличились маги Огненных гор? — поинтересовался Габриэль, игнорируя мое замечание.

— Никто из вас не слышал про выражение «женщина тень мужчины»? — уточнила я.

— Нет, — одновременно ответили они, с интересом глядя на меня.

Я пересказала историю Бероуза. После чего оба моих спутника начали возмущаться, не желая верить, что это происходит в их мире на самом деле.

— Спросим у Эрвина, — пришел к такому же выводу, как и я, Габриэль, — такое недопустимо.

— А ведь к нам приезжали свататься представители магов Огненных гор, — вспомнила Альцина, распахнув широко глаза, видимо, представив какого ужаса избежала, — благо отец отказал.

Смеркалось, и Древний лес, наполненный пением птиц, сверчков и звуками другой, не знакомой мне живности, готовился ко сну. Осень тронула кроны величественных деревьев. Маленькие феи спрятались в щели на коре, создавая светящиеся прожилки. Как я поняла, они уже готовились к зиме. Пришлось оторваться от наблюдения за лесом, когда мы вдруг остановились посреди дороги по команде нахмурившегося Габриэля.

— В чем дело? — забеспокоилась я.

Опустив взгляд вниз он смотрел куда-то вбок. Я тоже мельком глянула в ту сторону, но ничего подозрительного не заметила.